Мозги плавятся И все-таки жара и смог повлияли на москвичей меньше, чем могли бы

Молодой человек, назовем его для простоты Саша, идет по одной из московских улиц, скажем, по Большой Полянке. Он не думает ни о красоте храма святителя Григория Неокесарийского, мимо которого он проходит, ни о Доме на Набережной, до которого ему нужно добраться: он их попросту не видит. Он не видит вообще ничего вокруг, потому что жара, дым, смог, торфяники. Если бы была какая-нибудь рында поблизости, наш Саша ударил бы что есть мочи в эту рынду, чтобы все знали: погода превратила Москву в худший город земли.

Вот так Саша и идет, и круг его мыслей сужается до прогноза погоды. Саша ничего не видит, но разговоры идущих рядом он слышать может. Казалось бы, все только и должны, что жаловаться друг другу на судьбу, но неожиданно Саша слышит вот такой диалог:

- А он такой ему сразу по уху – бац.

- Да ты че?

- Реально тебе говорю, ваще.

Это двое школьников, не пойми как оказавшихся в центре Москвы в начале августа, разговаривают о каком-то фильме. Они не обращают внимания на дым, на жару, они просто идут, куда-то там себе идут. Сквозь дым Саша пытается их разглядеть: один с довольным видом ест мороженое, другой увлеченно пересказывает содержание фильма. И кажется, если бы рядом с ними вдруг начнет плавиться дом, они не побегут в панике домой, а встанут поглазеть – будет что другим пацанам рассказать!

А наш Саша с трудом доходит до Дома на Набережной, делает все свои дела и отправляется на работу – назовем эту работу (опять же для простоты) одним крупным интернет-изданием. И вот он спускается в метро, садится на скамеечку и обливается потом. Саша еле дошел до "Новокузнецкой" и по старой привычке подумал, что в метро станет легче. Но не тут-то было – удушливый дым добрался и до станций, в метро сложно дышать и все мысли крутятся вокруг одной: не упасть бы по такой жаре в обморок. "Душ, - думает Саша. – Говорят, у конкурирующего издания есть в офисе душ. А куда наше начальство смотрело?!"

На скамеечке Саша медленно приходит в себя и через одну остановку уже может открыть глаза и посмотреть на окружающих. Вот мужчина в мокрой от пота рубашке, не стесняясь, разглядывает девушку, у которой солнечные очки – самый целомудренный предмет гардероба. Девушка знает, что мужчина на нее смотрит и легонько поворачивается так, чтобы он мог ее получше разглядеть. Еще Саша обращает внимание на женщину рядом с ним, которой нет дела ни до мужчины, ни до девушки. Женщина увлеченно читает. Саша по старой привычке косится в книгу и видит, что читает она… "Фауста". "Фауста"! В такую жару и рекламные объявления-то читать сложно, а она сидит и читает "Фауста". И мельком стирает пот со лба аккуратненьким белым платочком.

На работе Саша сидит и не может выдавить из себя ни строчки. Ему хотелось бы написать о том, как ему плохо, но он понимает, что никто не будет читать: плохо всем и многим даже хуже, чем ему. Каково разносчикам пиццы? Или продавцам фруктов? А пожарным, в конце концов? Кто будет читать нытье офисного работника, сидящего рядом с кондиционером? И вот ему приходится писать про инфляцию, или про прибыли банков, или про какие-нибудь скучные сделки – не важно. Важно, что это все не имеет к нему никакого отношения. Ни к нему, ни к жаре.

И вдруг коллега Саши, назовем его Леша, пишет "в аську": "Поливанов (пусть у нашего героя будет такая фамилия), пошли в настольный футбол играть".

То есть вот кто-то не думает о сорока градусах за окном, не видит усталых осунувшихся лиц, не понимает, что Москва сползает в ад, а просто хочет поиграть в настольный футбол. И Саша послушно идет играть в настольный футбол, потому что все равно, что в таком состоянии делать – играть, работать, просто пялиться в монитор.

Рабочий день мало-помалу заканчивается. Наш Саша снова выходит на улицу. Он уже и забыл, как там плохо, а там за день не стало лучше: там из-за смога не видно соседних машин, там в битком набитом автобусе варятся красные люди, там дворник поливает тротуар водой, наивно думая, что справится со стихией. И вот что Саша приблизительно думает: "Какой же сильной должна быть социальная сознательность людей, которые берут и, несмотря ни на что, катят по такой жаре в электричках на работу, потом с работы, пьют пиво и от того еще больше потеют, потом нервно спят на мокрых кроватях, просыпаются в ужасе и вновь валятся в дымчатый сон".

Саша думает, что в такую погоду можно было бы оправдать любой бунт и любое неповиновение. Не пришел на работу? Так я бы тоже не пришел. Отказался выходить из дома? И я бы не вышел. Не читаешь книжки? Не ходишь в кино? Жарой можно оправдать все на свете. И все-таки люди почему-то делают что привыкли, делают и даже как будто и не замечают, что происходит вокруг – даже сам Саша вот послушно пришел на работу и честно отработал там полный день.

- Че встал, баран, - толкает Сашу молодой человек в шлепках и шортах у входа в метро.

Жизнь продолжается.