Р. Д. Позамантир: Болшевская трудовая коммуна

Болшевская трудовая коммуна
Автор: Р. Д. Позамантир

В 20-х годах нынешнего века была создана трудовая коммуна в Болшеве, спасшая от гибели многих юных беспризорников и правонарушителей

Беспризорщина – явление прискорбное, опасное и трудно победимое. Беспризорники – ближайший резерв преступного мира. Советская власть в начале 20-х годов смогла найти решение проблемы: в несколько лет беспризорничество в стране было ликвидировано. Не силой, не репрессиями, как ныне многие склонны утверждать (хотя и занималось этим ОГПУ), а порывом истинного добросердечия, подкрепленным педагогической мудростью.

Чтобы убедиться в этом, не нужно проникать в сверхсекретные архивы. Достаточно обратиться к публикациям 20 – 30-х годов – нашим и зарубежным. Историко-краеведческий музей города Королева, на территории которого находилась первая детская трудовая коммуна, получившая наименование Болшевской, составил такую библиографию. Она далеко не полная, однако содержит более 70 названий книг и статей 1925-1937 годов и более 100 – 1956-1994 годов. С 1937 по 1956 год Болшевская коммуна была предана полному забвению (о ней и сегодня не очень-то охотно вспоминают борцы с "тоталитарным прошлым"). В бывшем архиве Октябрьской революции (ЦГАОР), теперь архиве Российской федерации (ГАРФ), хранятся папки с подготовительными материалами по книге "Болшевцы", изданной в 1936 году группой писателей и журналистов под редакцией А.М.Горького. В них стенограммы бесед (надо сказать, довольно откровенных) с коммунарами о том, как они попали в коммуну и кем были до этого, с руководителями коммуны, сотни фотографий… Болшевская коммуна всегда была на виду. В том числе у многочисленных гостей – опять же наших и зарубежных, которые приезжали, чтобы убедиться в чуде превращения уголовников в честных и порядочных людей. Убеждались, а потом писали об этом Алексей Максимович Горький, Антон Семенович Макаренко, Бернард Шоу, корреспонденты всех столичных газет, журналисты из Нью-Йорка, Берлина, Лейпцига… Была коммуна на виду и у жителей села Костина (теперь восточная часть города Королева), которые вначале побаивались "лиходеев", потом выдавали за них замуж своих дочерей, а сегодня вспоминают о коммуне с восхищением и удивлением: неужели и вправду все это было?

Инициатором создания трудовых коммун для малолетних правонарушителей был председатель ВЧК, а также председатель Комиссии по улучшению жизни детей при ВЦИК Ф.Э.Дзержинский. Выступая на заседании ВЦИК в июне 1921 года, он заявил: "Я хочу бросить некоторую часть сил ВЧК на борьбу с беспризорностью. Наш аппарат – один из наиболее четко работающих. С ним считаются, его побаиваются".

18 августа 1924 года вышел приказ административно-организационного управления ОГПУ № 185, который гласил: "Для борьбы с малолетними правонарушителями в возрасте от 13 до 17 лет организовать детскую трудовую коммуну при ОГПУ на 50 человек.

Заведующим коммуной назначить Ф.Г.Мелихова.

Заведующего коммуной подчинить во всех отношениях М.С.Погребинскому".

Приказом утверждался штат работников из восьми человек.

Документы из ГАРФ. Л.Д.Вуль, ответственный работник ОГПУ: "Что характерно для периода организации коммуны? Мы не могли одинаково рассматривать старого и молодого вора. Проблема молодого правонарушителя очень близко соприкасалась с проблемой беспризорника. Не надо забывать, что Дзержинский руководил Деткомиссией при ВЦИК и всегда очень пристально интересовался детской беспризорностью, детской преступностью. <…> Практическое воплощение идеи было делом Погребинского".

М.С.Погребинский – человек-легенда, прототип киногероя Сергеева (артист Н.Баталов) из фильма "Путевка в жизнь", в основу сюжета которого была положена история Болшевской и Люберецкой трудкоммун. Не имея педагогического образования, он взялся за изучение специальной литературы, советовался с педагогами, ездил за опытом к А.С.Макаренко. Ночи проводил среди беспризорников у асфальтовых котлов, выдавая себя за "своего", ходил по камерам домзаков, беседовал с их обитателями. И напряженно размышлял над тем, какой должна быть система воспитания в коммуне. По его мнению, здесь требовалось нечто иное, чем в детских колониях Наркомпроса. В них ребятишек чрезмерно опекают, дают все готовое, а ведь у воров и без того преобладают паразитические наклонности. Нет, в трудкоммуне пусть подростки все для себя делают сами. Главное – труд, приобретение профессии, полная добровольность пребывания в коллективе. Никакой охраны, никаких решеток, никакого принуждения. В деле перевоспитания следует использовать воровские законы, соответственно переориентированные, склонность воров к романтике. Они ненавидят "лягавство" – измену своим. Что если направить эту ненависть против тех из них, кто станет нарушать устав будущего учреждения, – то есть воровскую спайку, основанную на страхе, преобразить в чувство товарищества, общности судьбы?

Так складывались совершенно новые, еще не виданные в мировой педагогической практике методы воспитания, ставился уникальный эксперимент, потребовавший для своего осуществления уникальных деятелей. Погребинский их нашел. Это были педагог старой школы, заведующий детской колонией беспризорных имени Розы Люксембург в Москве, человек, бесконечно влюбленный в свое дело, Федор Григорьевич Мелихов и деликатный, интеллигентный врач Сергей Петрович Богословский, с которым Погребинский вместе воевал в гражданскую.

Большое значение придавалось и тому, где будет размещаться коммуна. Лучше всего – не в Москве, чтобы исключить соблазны большого города, но в то же время достаточно к ней близко, чтобы ребята не чувствовали себя в изоляции.

Место выбрали под Москвой, в селе Костино, рядом со станцией Болшево. До революции здесь находилось довольно большое имение предпринимателя Крафта с просторным барским домом, хозяйственными строениями, пахотными землями, яблоневым садом, оранжереями и теплицами. В имении был пруд с фонтаном, липовый парк, росли столетние дубы и вязы. А вокруг сплошной стеной стоял лес.

Для того, чтобы пришедшие в коммуну малолетние заключенные встретили уже налаженный распорядок, решили сначала переселить в Болшево часть детской колонии имени Розы Люксембург и дать ребятам обжиться.

Первыми новоселами стали 18 беспризорников в возрасте до 16 лет. До прибытия подростков из Бутырской тюрьмы они вели себя по законам улицы. Четыре человека фактически захватили власть в коммуне и управляли остальными, более слабыми. Когда привезли 15 парней из Бутырок, все резко изменилось. Как и предполагал Погребинский, они оказались более организованными и довольно быстро прекратили анархию, взяв под свое покровительство младших беспризорников.

Воспитатели пригляделись к тем и другим и сделали ставку на "бутырских". Воспитанникам заявили, что коммуна – для них, они в ней хозяева и сами должны ею управлять. Самоуправление оставалось главным принципом с первого до последнего дня существования коммуны. Начальников как таковых не назначали. Верховным органом было общее собрание, его решения считались законом для каждого коммунара. Собрание решало все вопросы, в том числе и такие, кого наказать или поощрить, кого принять в коммуну, а кого за нарушения отправить обратно в тюрьму.

Процесс перевоспитания в коммуне получил название "перековка". Это было созвучно эпохе индустриализации. Поэтому соответствующее название книги Погребинского "Фабрика людей" вовсе не имело того зловещего "оруэлловского" смысла, какой стараются сегодня приписать всей советской эпохе. "Перековаться" означало – получить как минимум семиклассное образование, приобрести профессию и начать честно трудиться. Последнее для бывших уголовников было, пожалуй, самым трудным. Они не привыкли и не умели работать. На их языке работать означало "ишачить". "От работы кони дохнут!" – вызывающе заявлял главарь беспризорников Александр Умнов (впоследствии директор одной из коммунских фабрик).

Сначала в коммуне организовали две кустарные мастерские – столярную и сапожную. В одной вручную делали табуретки, в другой – также вручную – шили спортивную обувь. Постепенно производство усложнялось. Через два года оборудовали обувную мастерскую, чинили обувь для жителей Костина. Это давало прибыль всего 5-6 рублей в месяц. В следующем году открыли маленькую трикотажную мастерскую, а вскоре – и трикотажную фабрику. Эти первые "фабрики" размещались в хозяйственных помещениях имения – в сарае, конюшне, птичнике, коровнике. Первым специально построенным здесь производственным зданием был завод по изготовлению коньков, вступивший в строй в 1929 году.

В июне 1930 года заложили уже настоящую обувную фабрику, а в августе 1931-го – спортдеревообделочную, на которой начали осваивать производство теннисных ракеток и лыж. Уровень сложности поступающего оборудования настолько вырос, что возникла потребность в технической учебе. Инженер Ф.Д.Зайцев стал проводить технические семинары. Но особенно энергичных и пытливых коммунаров, таких, как Михаил Овчинников, Александр Умнов, Константин Карелин, Василий Борисов, Алексей Чуваев, Валерьян Салищев, они уже не удовлетворяли. Нужны были курсы по всем основным специальностям. 1 сентября 1933 года начал действовать учебный комбинат, дававший возможность получить не только среднее, но и высшее техническое образование. Он включал школу-десятилетку, школу ФЗО, техникум, рабфак, планово-экономические курсы, три курса вуза, изостудию, химическую лабораторию, физический кабинет, киноаудиторию, два больших чертежных зала, механическую мастерскую, двухсветный спортивный зал с раздевалками и душем. Как утверждает академик Е.В.Квятковский, работавший в те годы преподавателем болшевского учебного комбината, его кабинеты и лаборатории были оборудованы лучше многих столичных.

К середине 30-х годов коммунские фабрики представляли собой высокорентабельное производство. Продукция Болшевской трудкоммуны – коньки, лыжи, спортивная одежда и обувь, теннисные ракетки – расходилась по всей стране и пользовалась высоким спросом. Коммуна не только не требовала на свое содержание государственных средств, но получала сотни тысяч рублей чистого дохода.

Примерно с 1935 года был взят курс на замену руководителей предприятий и цехов выдвиженцами из коммунаров (к этому времени уже несколько человек – М.Ф.Соколов-Овчинников, Д.А.Чичельницкий, А.Д.Чуваев, В.Н.Салищев – получили высшее техническое образование).

Это был период расцвета Болшевской трудовой коммуны. Выросла ее численность, к концу 1933 года составлявшая около четырех тысяч человек. Теперь сюда принимали уже не только ребят, как в первые годы, но и девушек. Создавались молодые семьи, подрастали дети. Для них был открыт пионерский лагерь. Коммунары по профсоюзным путевкам отдыхали во всесоюзных здравницах.

Организаторы коммуны с самого начала учитывали психологию своих подопечных, которые привыкли давать выход молодой энергии в драках. Иного люди тюрем и асфальтовых котлов не знали. Надо было совершенно иначе организовать эту стихию. Ставку сделали на спорт.

Первым коммунарам воспитатели предложили оборудовать футбольное поле на лесной поляне. А едва замерз пруд, всех вывели на лед. Некоторые и на коньках-то никогда не стояли. Расчистили снег, и началось массовое обучение катанию на коньках. Но по-настоящему физкультурой и спортом занялись с прибытием в коммуну в 1928 году инструктора по физкультуре из Центрального Совета "Динамо" Матвея Иосифовича Гольдина. При нем построили стадион с футбольным полем, четырьмя теннисными кортами и двумя тренировочными полями, который стал одним из лучших в Подмосковье, а его футбольное поле – одним из лучших в Москве. За 10 лет работы Гольдина болшевские спортсмены вышли на всесоюзный уровень по многим видам: футболу, хоккею, лыжам, гимнастике, конькам, теннису, легкой атлетике, регби. В 1934 году хоккеисты коммуны заняли первое место в классе "Б" и поднялись в класс "А" по Москве, а в 1938 году достигли 1/8 финала розыгрыша кубка СССР. Была здесь и женская хоккейная команда – одна из сильнейших в стране.

Спустя десятилетия знаменитый футболист, ветеран московского "Динамо", заслуженный мастер спорта СССР Михаил Семичастный в беседе с корреспондентом "Калининградской правды" вспоминал: "В Болшеве выросла целая плеяда спортсменов высокого класса. Мы, динамовцы, преклонялись перед виртуозной игрой Василия Трофимова. Мы с удовольствием вспоминаем стадион "Динамо" в Болшеве – уютный, с отличными полями, прекрасным теннистым кортом". Известными мастерами советского хоккея и футбола, игроками московского "Динамо" и других команд класса "А" стали болшевцы Николай Сергеевич Медведев, Виктор Алексеевич Осминкин, Иван Иванович Конов, Владимир Васильевич Немухин и другие. Вошел в легенду и Михаил Николаевич Свиридовский – участник "матча смерти" киевского "Динамо" против команды фашистских ВВС.

В 1932 году в Болшево по просьбе Алексея Максимовича Горького приехал 24-летний Арсений Григорьевич Двейрин. Выпускник Гнесинского училища, уже успевший совершить ряд гастрольных поездок по стране как пианист и аккомпаниатор знаменитого балалаечника Трояновского, Арсений Двейрин, будущий художественный руководитель коммуны, был не только талантливым музыкантом, но и блестящим организатором. Он начал с создания кружков художественной самодеятельности, пригласив замечательных педагогов: солистку Большого театра Е.И.Збруеву, балерину Большого театра, учительницу Игоря Моисеева В.И.Мосолову, драматическую артистку С.Н.Славину, хормейстера С.И.Сахарова, заслуженного деятеля искусств Н.Д.Мисаилова, создавшего неаполитанский оркестр. Ставшими впоследствии известными на всю страну духовым оркестром и оркестром народных инструментов руководили бывший военный дирижер царской армии Л.И.Розенблюм и артист ансамбля В.В.Андреева А.С.Чагадаев. Для повышения музыкальной культуры коммунаров Арсений Григорьевич организовал музыкальный университет, где читали лекции педагоги и студенты Московской консерватории. Несколько раз приезжал в Болшево М.М.Ипполитов-Иванов, профессор и ректор консерватории. Сопровождавший его в этих поездках музыковед Г.А.Поляновский вспоминал: "Михаил Михайлович был горячо увлечен идеей трудового перевоспитания малолетних преступников, в котором видное место должно было занять искусство. Его разговоры с юными воспитанниками трудкоммуны были полны юмора, бодрости, уважения к их желанию стать честными людьми, овладеть трудовыми навыками".

Через три года в прессе начали появляться восторженные рецензии на концерты хора и оркестров болшевских коммунаров, которые проходили в залах Москвы, в том числе в Колонном зале Дома Союзов.

Большим другом коммуны был Алексей Максимович Горький. С ним коммунары вели активную переписку еще до его возвращения в Россию в 1928 году. Он неоднократно приезжал в Болшево, подарил коммунарам библиотеку, насчитывавшую три тысячи томов. Многим ребятам – будущим поэтам Павлу Железнову, Алексею Бобринскому, Владимиру Державину, художнику Василию Маслову и другим – помог стать на ноги. С его помощью болшевцы выпустили несколько номеров Альманаха бывших правонарушителей и беспризорных "Вчера и сегодня".

В июне 1935 года Болшевская трудовая коммуна отмечала свое десятилетие, подводила итоги. По ее образу и подобию в стране создавались воспитательно-трудовые учреждения с высокоорганизованными рентабельными предприятиями. Там люди выпрямлялись, превращаясь в квалифицированных рабочих, специалистов, способных обслуживать сложные станки и механизмы, культурных и грамотных людей. К этому времени 972 воспитанника Болшевской коммуны, бывшие изгои, получили все права гражданства. "Блестящий опыт мирового значения" – так отозвался на дела болшевцев Антон Семенович Макаренко.

За 10 лет преобразилось Костино. В 1928 году был принят генеральный план развития поселка, разработанный крупными советскими архитекторами А.Я.Лангманом и Л.З.Чериковером. Его отличало бережное отношение к лесному массиву и парковому комплексу усадьбы Крафта. В соответствии с этим планом были возведены капитальные сооружения: больничный комплекс, два здания общежитий, многоэтажный жилой дом, детский сад, магазин, фабрика-кухня, учебный комбинат, стадион, баня. На территории поселка были разбиты газоны и цветники. За чистотой и благоустройством следили сами коммунары. Костино из села превратилось в благоустроенный рабочий поселок, а в 1939 году стало городом, в 1960 году вошедшим в состав подмосковного Калининграда (ныне город Королев).

Торжество по случаю юбилея коммуны, куда съехалось множество гостей и о котором писали почти все столичные газеты и журналы, происходило в преддверии трагических событий. В 1937 году коммуна была репрессирована. Начались аресты ее руководителей, активистов. Ушел из жизни Погребинский. Ушел добровольно, оставив протестующее письмо Сталину. Рядовых членов коммуны, у которых еще не истекли сроки по приговорам, возвращали в места заключения. 9 декабря 1939 года появился приказ о ликвидации всех трудовых коммун…

Таков был финал знаменитой Болшевской трудовой коммуны. Ибо такова была эпоха – эпоха трагедий, но и высоких свершений, одним из которых явился болшевский социально-педагогический эксперимент. Сегодня, в эпоху не менее трагическую, мы должны наконец извлечь его из забвения и осмыслить – без гнева и пристрастия…

Автор: Р. Д. Позамантир

Показать Скрыть карту