Поэзия в мозаичных панно на «китайской стене»

    Указанный жанр монументального искусства широко эксплуатировался в советское время, в эпоху так называемого социалистического реализма — комплекса идеологических установок, которому деятели агитпропа тщетно пытались придать стилевую направленность. Мозаичные панно, в связи с этим, чаще всего играли роль наглядной агитации: изображали вождей и символику СССР, снабжались подходящими лозунгами. По сути, это были социальные или политические плакаты, воплощённые в технике мозаики. 

    На одном из зданий РКК «Энергия» до сей поры сохранился классический жанровый образец: на жёлтом фоне контрастно выделяется красная фигура рабочего, а сбоку рельефными буквами написано «Слава труду». Будучи чётким отпечатком своего времени, этот мозаичный плакат не содержит в себе, однако, ни одного признака какой-либо реакции на место своего размещения. С равным успехом он мог бы украшать корпуса текстильной фабрики или сталелитейного завода, автобусного парка или домостроительного комбината. 

 Иное дело — мозаичные панно 1960-х годов, оформляющие стелу на трибуне площади перед Центральным дворцом культуры им. М.И. Калинина, а также сцену самого дворца (художник Л.Н. Сухова). В каждом из этих двух сложных коллажей, составленных из разномасштабных фигур, одним из элементов становится «космический» образ: на стеле — собирательный образ (лицо) космонавта с некоторыми узнаваемыми чертами Юрия Гагарина, а в интерьерном панно — ростовые фигуры космонавтов. Останься они единичными в своём роде — и не было бы достаточного повода говорить о системе «кодирования» космической темы в монументальном искусстве Калининграда-Королёва. В конце концов, Гагарин стал практически ещё одним символом государства, и его портреты множились во всех советских городах и весях. Кроме того, «космические» образы в суховских мозаиках не выступают соло: рядом и красноармеец в будёновке, и Данила-мастер с каменным цветком, и инженер с ватманом, и балерина. 

    Но вдобавок к этим композициям появляются и другие: с изображениями космонавта на здании детского сада (улица Гагарина) и Циолковского на торце кирпичного дома (проспект Королёва, автор Л.М. Кадушин), фреска, ныне почти осыпавшаяся, также изображающая космонавта, на здании АТС (сейчас «Ростелеком», улица 50-летия ВЛКСМ). Сразу пять мозаичных панно размещены на фасаде протяжённого жилого здания — дома 5/6 по улице 50-летия ВЛКСМ (так называемой китайской стены), и два из них посвящены науке и космосу. При этом цикл мозаик «китайской стены», принадлежащий неизвестному художнику, занимает в монументальной живописи города XX века совершенно особое место… 

    «Китайская стена» — самое длинное городское здание, за что оно и получило в народе такое прозвище, — возведена в 1976 году с применением типовых секций. Её автор, архитектор Леонид Михайлович Дерналов, недавно ушедший из жизни, по-видимому, не планировал декорирование блока встроенно-пристроенных помещений на нижнем этаже жилого дома какими-либо элементами. Характер размещения мозаичных панно, почти случайный и местами откровенно неудачный, наводит на мысль о том, что их установили здесь по воле заказчика строительства, а не по замыслу архитектора. В то же время сюжетный ряд мозаик свидетельствует, что их автор-художник осознавал: его работы будут зримыми приметами именно «космического» наукограда. 

    Каждое из пяти панно посвящено определённой теме, которая может послужить условным названием композиции. Если пройти вдоль «китайской стены» от проспекта Королёва в сторону ДСК, то перед взором неторопливого и внимательного прохожего последовательно возникают «Наука», «Содружество» (или «Празднество» — кому как угодно), «Искусство», «Космос» и «Мир». В 2000-е их плоскости подверглись коммерческому «освоению», а также стремительному разрушению атмосферными осадками. Что символично, первой пострадала «Наука»: в самом начале 2000-х в неё врезали банкомат. Затем подверглось гонениям «Искусство»: кроме банкомата в нём прорубили ещё и дверь. Ну а «Космос» посыпался сам. Всё, как в жизни. 

    «Наука» — наиболее сдержанная, выполненная в холодной синей гамме — как и положено, максимально абстрактна. Но циркуль в центральной части панно, а также созвездие Малой Медведицы как объект измерения этого циркуля ограничивают круг ассоциаций зрителя именно астрономической наукой. 

    «Космос», от которого ожидаешь таких же чёрно-сине-фиолетовых оттенков, в этом смысле совершенно необычен. Художник ушёл практически от всех расхожих символов — четырёхлучевых звёзд, ракет и искусственных спутников, спиралевидных галактик, космонавтов и тому подобного. Холодного синего и голубого в композиции немного. Значительно больше тёплого красного, коричневого и оранжевого. Композиционный центр — стилизованное изображение Луны, на которую направлен гигантский луч света. 

    Отсутствие штампов и отказ от прямолинейного, верноподданнического соцреализма — вот что в первую очередь поражает в мозаиках «китайской стены». Единственно явный соцреалистический мажор звучит только в «Содружестве» («Празднестве»), где пятиконечная звезда венчает пирамиду как будто кремлёвской башни, где гиперболизированные кисти рук сжаты в кулак и рукопожатие, где устремляются в небо воздушные шары и где угадывается цветок московского Всемирного фестиваля молодёжи и студентов. Но даже этот мажор — чист по качеству, он лишён раболепства и, как следствие, фальшивых нот. 

  Больше всех пострадавшее от хозяйственной деятельности «Искусство», наряду с «Космосом» и «Миром», совершенно лирично. И снова мы видим уход от тиража: ориентирами становятся не кисть и не палитра, а очертания различных музыкальных инструментов и… фрагмент античной колонны ионического ордера, с изящными волютами (завитками). Это соседство музыки и архитектуры — выражение философии, ощущающей в гармонии здания «каменную симфонию». 

    Все пять мозаик превосходны. Все выполнены на высоком художественном уровне. Дуги окружностей, пересечение лучей угадываются где-то за пределами рамок изображения. Образы обретают дополнительный объём и глубину. Обретают свободу. Этим достигается потрясающий эффект «окна»: кажется, что, сменив угол зрения, мы получим несколько иной вид, и вдруг откроется, станет явным то, что сейчас остаётся невидимым, скрытым… Хороши все, но «Мир»… «Миру» нет равных. 

     Глядя на него, мы как будто смотрим на город. Смотрим на параллелепипеды многоэтажных домов из окна ещё более высокого дома (или с неба?). Мы видим крыши много ниже нас. И ниже даже радуга с перепутанным порядком цветов. А ближе всего к нам, крупным планом — голуби, которые клюют звёзды. Эта метафора уравнивает автора-художника с поэтом. Если и существует поэзия в монументальной живописи, то она — в мозаичном панно «Мир» на самом длинном здании города Королёва. 

    Мозаики «китайской стены» достойны бессмертия. Но время работает против них. И если бы только время!