Два года мы отслеживали судьбу подонка, зарезавшего в Подмосковье девушку за то, что та «посмела ему отказать», и добились наказания!
Напомним, что трагедия, о которой мы писали («Влюбленный маньяк убил Аню после двух лет издевательств», «КП» от 10 ноября 2006 года), разыгралась в подмосковном городе Юбилейный в октябре 2006 года. Двадцатилетний «влюбленный» Александр Винокуров жестоко убил не отвечавшую ему взаимностью 21-летнюю студентку Аню Смахтину. Двадцать хладнокровных, жестоких ударов ножом в грудь за то, что не подчинилась, несмотря на то что целых два года маньяк преследовал ее, избивал, пытался заживо сжечь родителей, устроив пожар в их квартире и перерезав телефонные провода... Смахтины писали десятки обращений в милицию и прокуратуру - все зря. «Бытовуху» складывали в стол, не желая возиться. Говорят, причиной тому был отец (точнее - отчим) Винокурова - бывший фээсбэшник, который вовремя пользовался нужными связями. Да еще помогал друг семьи, дядя Саша - директор местного рынка, у которого этих самых связей в округе тоже предостаточно.

Понятно, что, когда убийство было совершено, по городу ползли слухи, что, хоть преступник и ждет суда в СИЗО, наказан он не будет: «Ментам халатное отношение сойдет с рук, а Винокурова признают шизиком. Только в «дурке» за него посидит кто-нибудь другой - отчим постарается». Весной 2007-го, к нашему ужасу, предсказания начали сбываться. Из дела попропадали документы; наказание упорно обходило милиционеров, наплевательски относившихся к жалобам Ани и ее родителей. Преступника же вообще зачем-то отвезли на психиатрическую экспертизу в Санкт-Петербург (при том, что под боком центральный НИИ Сербского), где признали «невменяемым».

Все это время мы следили за делом. Добились повторной экспертизы в Центральном российском институте им. Сербского, где выяснилось, что преступник все же вменяем. Добились наказания части виновных милиционеров. Полтора года мы поддерживали Аниных родителей и на страницах газеты отстаивали справедливость (см. на нашем сайте публикации за 27 ноября, 1 и 21 декабря 2006 года, 9 и 16 апреля, 5 июля 2007 года). И вот процесс окончен. Еще полмесяца назад прокурор потребовал для убийцы 17 лет колонии строгого режима, но суд удалился на неделю размышлений. Потом было последнее слово, и снова судья взяла неделю на раздумья. И, наконец, на последнем заседании - 22 мая 2008 года - Александр Винокуров был приговорен к 17 годам тюрьмы.

Сегодня мы расскажем о том, как это было. Как мы боролись, почему суд длился аж полтора года и изменила ли что-нибудь в правоохранительной системе смерть невинной девочки, которой можно было избежать, если бы милиция не отмахивалась от ее просьб о помощи.

Он не раскаялся

На 21-м, предпоследнем, заседании Винокурову дали последнее слово. То самое, в котором обычно совершившие страшную ошибку люди просят прощения или хотя бы сожалеют о содеянном. Говорят, что даже чудовище Чикатило незадолго до казни сказал конвоиру: «Я молю Бога, чтобы таких, как я, больше не было...» Но Винокуров и не думал раскаиваться!

Он был абсолютно спокоен, безмятежное выражение лица, чисто вымытая копна волос. По бумажке, неразборчиво и спотыкаясь на каждом слове, он читал явно написанное кем-то другим свое последнее слово. Речь была напичкана канцелярскими оборотами и номерами статей (видео можно посмотреть на нашем сайте kp.ru). Смысл примерно такой: «С обвинением не согласен. Свидетели меня оговорили. SMS, которые я писал (например: «Боишься, сука? Я тебя точно убью» или «Не придешь ко мне, твои родители будут шашлыком». - Ред.), не подтверждают моего намерения убить Смахтину. Это только догадки. Косвенным доказательством моей невиновности является отсутствие в зале суда моих родственников и друзей. Они уверены в моей невиновности».

Друзей и родных Александра в зале и правда не было. Как, впрочем, не было их и на предыдущих двадцати заседаниях. Отчим давал показания только в прокуратуре, а на суды присылал справки о том, что «находится в командировке». Мать была на заседаниях два раза - и то только потому, что вызвали. А друзей у Винокурова, судя по всему, и вовсе не было.

Он приглашал все новых и новых «свидетелей», которые должны были подтвердить его «невиновность». Например, что во время убийства он был на спортплощадке... По его вызову в суд приходили молодые люди, которые только пожимали плечами: «Да я не знаю, где он был... Я его вообще мало знаю, так, шапочное знакомство». Но Винокуров вновь и вновь вызывал их, задавая ничего не значащие вопросы, на которые те снова пожимали плечами. Один из свидетелей прямо в зале суда потребовал у Винокурова: «Не вызывай меня больше. Сказать мне о тебе нечего, а видеть тебя мне неприятно».

Старательно затягивая время (видимо, несмотря на внешнее спокойствие, преступник все же боится зоны), Винокуров использовал любую мелочь. Три раза менял адвокатов (каждый раз давалась неделя на изучение дела) и безуспешно добивался отвода судьи (требование удовлетворено не было).

Весь процесс убийца на голубом глазу требовал освободить его из-под стражи под подписку и заменить статьи 119 («угроза убийством») и 105 ч. 2 («убийство с особой жестокостью») на «причинение телесных повреждений, повлекших смертельный исход». Вел он себя просто по-хамски. Иногда не выдерживала даже судья:

- Подсудимый, почему вы так себя ведете?

- А может, мне нравится, когда вы нервничаете, - невинно улыбался выродок.

Но самое страшное то, как все полтора года он с наслаждением издевался над прячущей за черными очками слезы Аниной мамой и ее отцом. Виктор до сих пор задыхается, когда вспоминает об этом:

- Каждая встреча с ним - шок, хоть ведро водки выпей после... На первом же заседании первый же вопрос, который он мне задал, когда я давал показания: «А знаете ли вы, что у вашей дочери в паху была родинка?»...

Подобных не имеющих отношения к делу и попросту похабных вопросов было много. Во всеуслышание Винокуров обвинял погибшую Аню в наркомании, говорил, что сам покупал ей наркотики, что она спала с ним, а он дарил ей дорогие подарки... Все это была наглая, грязная ложь. И в деле было достаточно доказательств, что девушка не имела с убийцей никаких отношений и никогда не принимала наркотики. Но запретить Винокурову высказываться никто права не имел, и он упивался своей властью.

Рецепт воспитания чудовища

Адвокат убийцы очень настаивал на проведении еще одной психиатрической экспертизы, и в марте 2008 года суд пошел ему навстречу. Психиатров вызвали прямо в зал суда. Специалисты долго наблюдали за преступником, беседовали, в том числе и один на один. В результате со вздохом развели руками:

- «Анфан террибль» (ужасное дитя - франц.). Социальная психопатия, то есть он знает, что такое плохо, но сознательно поступает вопреки всем правилам, как ему хочется. Однако мозг его здоров, за свои поступки он отвечает и понимает, что делает. Его «психопатия» - результат «маятникового» воспитания. Отчим был деспотом, мать чувствовала вину и искупала ее вседозволенностью. Но по большому счету никому в семье мальчик был не нужен...

Видимо, это правда. Ведь, как мы уже сказали выше, отчим на судах не появился ни разу, а мать пришла два раза, вела себя сдержаннее сына, но абсолютно холодно и высокомерно. Твердила, что Саша болен и она всегда это знала.

- А вы воспитывали его как-то? - спросила однажды судья.

- Конечно... Ну, голос на него повышали... Если домой вовремя не приходил, дверь на замок закрывали и не пускали его, - бодро отрапортовала мама убийцы.

- Подождите, вы же говорите, что считали его больным. Как же вы могли при этом закрывать дверь? - изумлялась судья. - А где же он ночевал?

- Ну, к бабушке мог пойти... - тушевалась мама.

Потом кто-то задал ей вопрос: «Почему же вы не лечили сына, если знали, что он болен и, значит, опасен?» Но она даже не повернула головы. В сторону Смахтиных, чью дочь убил «воспитанный» ею зверь, она даже ни разу не посмотрела.

Бездействие милиции - не преступление?

Что же до милиционеров, которые по какой-то странной причине не торопились спасти Аню от смерти, когда это еще можно было сделать, то по большому счету наказан только начальник ОВД «Болшево» Астахов. Его все же сняли с поста. Правда, сам он утверждает, что не виноват, потому что честно пересылал заявления Смахтиных в УВД. А вот там уже беспричинно затягивали разбирательства и отказывали в возбуждении уголовных дел. Но, как говорил Жеглов, наказаний без вины не бывает. Ведь пожаловаться куда-то на бездействие УВД тому же Астахову в голову не пришло, что стоило Ане жизни.

Но с наказанием остальных виновных дело действительно плохо. Отделались выговорами, строгими выговорами и «представлениями о несоответствии». И непонятно, почему такое снисхождение?

Даже произнося последнее слово, убийца Винокуров юлил и не признавал своей вины. Видимо, надеялся, что его спасет отчим-фээсбэшник. (Извиняемся за качество фотографии. Она сделана мобильным телефоном.)

Вот, например, следователь УВД Королева Габидулин, который два месяца не мог найти время, чтобы признать родителей Ани потерпевшими во время поджога. Или следователь Князькин, которому Габидулин передал дело о поджоге, но за полгода (до самого убийства Ани) не то что не предъявил Винокурову обвинения, но даже не соизволил допросить свидетелей, которые, по словам преступника, могли подтвердить его алиби, но на суде так ничего и не подтвердили. SMS, которую Винокуров послал Ане перед поджогом, с текстом «Не придешь, поджарю твоих родителей» Князькин не посчитал доказательством. А если бы посчитал? Если бы раньше проверил, что нет никакого алиби, Винокуров еще тогда бы сел на скамью подсудимых, и Аня сейчас была бы жива.

Несколько часов кряду, прорываясь сквозь канцеляризмы, я самоотверженно листала «постановление о прекращении уголовного дела в отношении должностных лиц УВД городского округа Королева». Судя по данным там объяснениям, каждое заявление Смахтиных рассматривали минимум шесть-семь человек в ОВД и УВД, но при этом никто ничего не предпринимал. И при этом ответ на вопрос о том, кто же ответственен за непринятие решения, плавно растворялся в объяснениях милицейских начальников, как много они работают.

Единственный повод прекратить уголовное дело против этих людей, который указан в постановлении, - то, что, если бы тогда, после поджога, Винокурову было предъявлено обвинение, он мог бы только еще больше обозлиться и убить Смахтину раньше. Таким образом, вроде как убийство Ани и халатность милиционеров «ничем не связаны». И страшная фраза с первой страницы постановления: «...Почувствовав свою безнаказанность, Винокуров совершил убийство, то есть наступили тяжкие последствия преступного бездействия работников УВД» на последней странице превращается в еще более страшную: «Прекратить уголовное дело в связи с отсутствием преступления».

Кто-нибудь может объяснить мне логику этого волшебного превращения?

Изменила ли что-нибудь Анина смерть

Еще позапрошлой зимой Смахтиных начала терроризировать какая-то женщина. Она выяснила их адрес и присылала письма с заверениями, что понимает их и тоже борется против коррупции местных правоохранительных органов. Постепенно она становилась все более и более навязчивой. Следователь зачем-то дал ей телефон отца Ани - Виктора, и теперь она уже звонила ему. Однажды она подкараулила его возле дома и потребовала денег «на прослушку в кабинетах УВД»:

- Срочно! 7000 евро!

- Но у меня нет таких денег... - растерялся Виктор. - И потом, мне это не надо.

- Тогда две, но завтра.

Кое-как удалось отвязаться. Но потом пришло письмо: «Давайте деньги. Я еще подожду две недели, а потом...» С этим письмом и с мыслями «Господи, опять? Снова все то же самое?» измученный Виктор отправился в ОВД. И что вы думаете? Принимая заявление, дежурный выдал до боли знакомую речь: «Я, конечно, приму. Но вы же понимаете, мы ничего не можем с ней сделать. Она сумасшедшая... Ее можно задержать, наказать только по заявлению родных...»

Дежа вю, слово в слово то, что говорили милиционеры, когда «сумасшедший» Винокуров преследовал Аню. Впрочем, на этот раз, как говорит сам Виктор, хорошо знакомая работникам УВД фамилия Смахтин сработала как талисман. Женщину очень быстро нашли и отправили на принудительное лечение. Так, значит, и у нас все возможно? И законы при желании найдутся, и управа... Только неужели же ради этого кто-то должен обязательно умереть?

Послесловие

На том месте, где истекала кровью Анечка, теперь шелестят три березки. Их посадили вместо той первой, которую кто-то сломал в день признания Винокурова вменяемым.

- Спасибо! Мы без вас не справились бы, этот подонок остался бы безнаказанным, - горячо благодарят мама и папа Ани.

И хочется плакать. За что благодарить? Разве месть, даже самая справедливая, может искупить смерть цветущей девочки?

Но все же это победа. Победа над блатом, над чудовищной жестокостью и наплевательским отношением к людям. Огромное спасибо в первую очередь хочется сказать друзьям Анечки - Мише, Саше, Ксюше, Васе, которые не бросили ее родителей, которые догадались обратиться к нам, журналистам, которые все это время были рядом, искали свидетелей, помогали добывать любую информацию, которая могла бы помочь наказать убийцу... Которые остались верными Аниными друзьями даже после ее смерти. Жаль только, что она этого уже никогда не узнает.

Другая статья по теме (суд вынес приговор)

Источник: МК